Безлимитное заключение

Правозащитники и члены ОНК из Москвы, Екатеринбурга и Московской области – о переполненных российских СИЗО, в которых арестанты падают с трехъярусных нар, хотя сотрудники ФСИН имеют право не принимать подследственных, если для них нет места

В среду, 8 октября заместитель секретаря Общественной палаты Александр Музыкантский сообщил, что в подмосковных СИЗО количество заключенных составляет 240-250% от предельной нормы, а в екатеринбургском СИЗО №1 при предельной норме 1700 человек сидит 2800 человек. Пока ОП готовится к специальным слушаниям по проблеме перенаселенности тюрем, на которые будут приглашены представители ФСИН, СК, прокуратуры и судов, на местах приваривают третьи ярусы к нарам и расселяют подследственных по колониям.

Алексей Соколов, руководитель уральской правозащитной организации «Правовая основа»:

Следственные изоляторы Свердловской области переполнены. В частности, как следует из официального ответа ГУФСИН по Свердловской области № 68/ТО/34-г-10 от 26 августа 2014 года на запрос члена ОНК Василия Рыбакова, в екатеринбургском СИЗО №1 по состоянию на 21 августа 2014 года содержалось 2818 человек при лимите наполнения в 1791 место.

В камерах большая скученность, спать негде, поэтому люди спят в несколько смен. Сотрудники пенитенциарной системы просто разводят руками и говорят, что ничего сделать не могут. Хотя на самом деле,

если лимит наполнения учреждения исчерпан, они имеют право перестать принимать людей. Но таких случаев в Российской Федерации не было.

Даже несмотря на многочисленные решения Европейского суда по правам человека (к примеру, по делу «Ананьев и другие против России»), никаких эффективных действий для изменения этой ситуации не предпринимается.

Да, в СИЗО №1 есть образцово-показательные камеры, где условия содержания приближаются к европейским стандартам. А есть камеры, где условия ужасные: помимо перенаселенности – обшарпанные стены, отсутствие свежего воздуха, насекомые. В первом изоляторе только холодная вода, воду приходится самим заключенным греть кипятильниками, в душ водят раз в неделю. Камеры разные, самые большие из них рассчитаны на 12-18 человек.

В среднем в СИЗО человек сидит около 12 месяцев – пока длятся следствие, суд, обжалование приговора и до отправки на этап. Были случаи, когда люди сидели годами.

Всего в Свердловской области шесть СИЗО (из них два женских). По женским изоляторам №5 и №6 перелимита нет. По остальным СИЗО проблема перенаселенности есть, камеры старые: особенно это касается изоляторов №2 (Вербицкого) и №4 (Камышовского). Там здания еще дореволюционной постройки, условия ужасные.

Чтобы решить проблему перенаселенности СИЗО, в последнее время при исправительных колониях стали открывать помещения, функционирующие в режиме следственного изолятора (ПФРСИ).

В Каменск-Уральске (в ста километрах от Екатеринбурга) для того, чтобы следственно-арестованных не возить в екатеринбургское СИЗО, на базе ИК-47 было сделано ПФРСИ вместимостью свыше ста человек. Там все замечательно, по европейским стандартам, условия содержания хорошие. Еще одно ПФРСИ недавно открылось в ИК-54 в городе Новая Ляля. Его только сейчас начинают заполнять.

ПФРСИ представляют из себя обыкновенные отдельно расположенные помещения с камерами. Но изоляция соблюдается не везде: в некоторых колониях осужденные из числа актива имеют возможность входить в ПФРСИ и беспредельничать, выбивать показания из подследственных. Это практикуется в ИК-2 и в ИК-13 (Нижний Тагил).

А в ИК-5 члены ОНК обнаружили одного из следственно-арестованных подвешенным за наручники, пристегнутые к решетке; в этом состоянии человека могут держать по несколько суток, вплоть до недели.

Таким образом следователи порой пытаются при содействии сотрудников ГУФСИН получить от заключенного признание в преступлении.

Наталья Дзядко, член ОНК Московской области:

Всего в Подмосковье 11 СИЗО плюс ПФРСИ в Икше в женской ИК. Мы вчера встречались с начальником регионального управления ФСИН, и они не скрывают, что по Московской области жуткий перелимит – 240%: с 2000 человек до 1100 человек. В этом печальном общероссийском рейтинге ФСИН мы на первом месте, затем идут Санкт-Петербург, Екатеринбург. Раньше мы хотя бы входили в первую четверку. Когда мы спросили, за счет чего собираются снижать уровень перенаселенности, нам ответили, что за счет применения альтернативных мер пресечения, например, домашнего ареста.

Эдуард Рудык, ответственный секретарь ОНК Московской области, член правления Комитета за гражданские права:

В подмосковных изоляторах, где содержится примерно 4-5 тысяч человек, ситуация катастрофическая: средний лимит превышен на 200-250%. Особенно жестко проблема стоит в ногинском СИЗО №1, очень тяжело – в СИЗО №6 в Коломне и СИЗО №5 в Кашире.

На одного человека приходится менее квадратного метра пространства. Нары установлены в три яруса – третьи ярусы наварены дополнительно.

Мы говорили с начальником СИЗО: он ответил, что может снять третьи ярусы, но в таком случае заключенные будут спать на полу, поскольку ставить раскладушки негде.

Чаще всего, но не везде – в изоляторах, построенных еще в екатерининские времена, – в камерах довольно высокие потолки, что позволяет надстраивать нары. Но бывает, что первый ярус находится очень низко, и человек спит почти на полу. Бывает, что люди вынуждены спать вместе, по очереди: один спит, другой сидит. Но спасать положение с помощью наваривания третьего яруса, который может быть выше двух метров, – в этом тоже нет ничего хорошего, так как люди падают оттуда.

Несколько месяцев назад в Кашире человек с заболеванием центральной нервной системы упал с третьего яруса и сломал себе позвоночник. При этом в камере были нормальные отношения, и нет никаких оснований предполагать, что его кто-то «уронил». Если же делать третий ярус ниже, то тогда человек на втором ярусе оказывается как в гробу.

У нас очень много старых изоляторов. В СИЗО №1 и №6 текут крыши, несмотря на все усилия сотрудников. Из 11 подмосковных СИЗО только два были построены в постсоветский период (№10 – в 1993 году, №11 – в настоящее время), еще в 2007 году был отремонтирован изолятор №12 в Крюкове. Все остальные СИЗО были построены в дореволюционный период.

При Екатерине строились каширский, коломенский, серпуховский изоляторы. Хотя говорят, что в Серпухове и Коломне – здания вообще XVI века, со времен Ивана Грозного.

А в Волоколамске здание, в котором сейчас СИЗО №2, было построено в XVIII веке как дом для конокрадов.

Перелимит также имеет следствием ухудшение трудовых условий для сотрудников СИЗО, так как заключенных больше, а штат остается прежним. Особенно это касается тюремной медицины: количеству медиков, рассчитанному на 150 человек, приходится работать с 400 человек, притом что в тюрьме очень много людей с ослабленным здоровьем, много наркоманов, ВИЧ-инфицированных. Плюс очень низкая зарплата медиков и, соответственно, опять нехватка кадров. Соответственно, ухудшается качество оказания медпомощи. Еще здесь огромная проблема – нехватка лекарств (в частности, в СИЗО №1 и №6).

Валерий Борщев, член ОНК Москвы, правозащитник, автор закона об общественном контроле в местах принудительного содержания:

В нашем регионе ситуация с перенаселенностью в последние два-три года приобрела просто критический характер. Я помню 1990-е годы, когда были переполнены камеры и заключенные спали в три смены; потом ситуация вроде бы нормализовалась. И вдруг – такое странное явление.

Это объясняется судебной практикой, политикой судов, когда не используются такие заложенные в УПК формы меры пресечения как домашний арест, залог, поручительство.

Суды прямо игнорируют ситуацию переполненности тюрем.

Это действительно противоречит международным стандартам. Год назад я выступал в Общественной палате и предложил вариант, что в такой ситуации, поскольку тюремное ведомство нарушает международные стандарты, – в соответствии с нормой на одного человека не может приходиться менее четырех квадратных метров пространства, – мы должны использовать международный опыт решения проблемы. В частности, опыт скандинавских стран, где при отсутствии соответствующего нормам места в тюрьме преступника ставят на очередь. Пока он ожидает очереди на поступление в тюрьму, он находится дома, но под контролем: он не может выехать куда-либо или скрыться. Это похоже на домашний арест.

Вначале над моим выступлением все дружно посмеялись, как над милой шуткой. А потом на заседании президентского Совета по правам человека выступил начальник правового управления ФСИН, и он повторил мою мысль:

может быть, действительно надо ставить на очередь.

Мне кажется, что для того, чтобы как-то охладить пыл судов и напомнить им о существовании международных норм, стоило бы попробовать воспользоваться этим опытом. Тем более что речь идет не об осужденных, а о подследственных. Очередь здесь была бы приемлемым решением. Но, конечно, самый лучший вариант – шире использовать практику домашнего ареста, залога, поручительства.

Здесь должны быть политическая воля и влияние Верховного суда. Я знаю, что в Верховном суде этой ситуацией несколько озаботились, но пока нет никаких активных действий, направленных на разрешение проблемы переполненности тюрем.

У скандинавов, конечно, самая продвинутая в мире тюремная система. Вот в американских тюрьмах, которые я тоже посещал, бывает переполненность — они к международным стандартам относятся менее требовательно, чем европейцы, и я не стал бы их приводить в качестве примера. Хорошая ситуация в английских тюрьмах, где я часто бываю: там такого не происходит никогда, в камерах обычно сидят по два человека.

Что еще важно: в европейских тюрьмах – открытые камеры на небольшое количество человек. Десять-пятнадцать камер выходят в локальную зону, где люди свободно ходят, общаются, играют в бильярд, в настольный теннис. Когда заключенные идут на работу и на обед, то это тоже относительно свободное передвижение.

В российской пенитенциарной системе понятия локальной зоны не существует. У нас человек сидит в корпусе, и если выходит на улицу подышать, то оказывается в очень ограниченном пространстве, и не может перемещаться по территории. Кроме того,

наши так называемые общежития – наследие ГУЛАГа: они строились по принципу бригады ГУЛАГа, то есть в одной комнате размещалась бригада в 50-60 человек, и это было удобно. Сегодня это нонсенс,

потому что тюремщик не может контролировать ситуацию, там всегда есть опасность насилия и правонарушений.

В связи с этим идея перестроить тюремную систему по европейскому принципу было возникла, но от нее отказались. Однако то, что помещения для содержания необходимо обязательно уменьшать, – это аксиома. И это делается: я видел в Тамбове, Костроме, Красноярске комнаты-общежития на 6-10 человекомест. Это уже кое-что, во всяком случае – не на 60-80.

Еще одно важное отличие: у нас активно борются с мобильными телефонами. В Европе такой проблемы нет, потому что там на каждом этаже в нескольких местах стоят телефоны, по которым любые заключенные могут звонить и разговаривать сколько нужно. При этом понятно, что эти телефоны под контролем и никаких заговоров и организаций побега через них не обговорить. У нас же это проблема номер один: обыски, поиски мобильных телефонов, палки, избиения, и вокруг этого возникает проблема насилия. Что мешает, например, поставить больше телефонов в Лефортово – тюрьме на полторы сотни человек? Для меня это загадка. Проводить обыски, бить дубинками при обнаружении мобильного телефона и брать взятки за пронос телефона в тюрьму гораздо интереснее, чем реформировать систему.

Источник: Открытая Россия

Фото на главной: СИЗО «Матросская тишина», середина 1990-х годов. Фото из архива Центра содействия реформе уголовного правосудия