30 марта 2017 года рано утром прибыв в город Балашов, я и Роман Качанов, не откладывая дело в долгий ящик, пошли в тюрьму. На свидание к Борису прорываться.
Договорились так: сначала я пойду, как гражданский представитель, затем — Роман Качанов, как адвокат. Надежд на то, что меня допустят на свидание в конфиденциальном режиме, не было никаких. Не в этой тюрьме.
Впрочем, мне надо было о гуманитарных проблемах с Борисом пообщаться, так что даже разговор по прослушиваемому телефону меня устраивал. Без проблем. Пусть опера слушают наши разговоры о размере его носков и не жмет ли ему одежда!
Однако, даже на встречу под контролем пробиться было непросто. Оказалось, что в этой тюрьме моя доверенность не имеет никакого значения. Это выяснилось, когда меня пригласили одного в кабинет начальника тюрьмы Зейналова Эльхана Рафик-оглы. Возможно подумали, что без адвоката со мной будет проще «работать»?
Беседа продолжалась минут пятнадцать. Гражданин начальник мне сразу заявил, что с моей доверенностью я могу представлять интересы Стомахина где угодно за пределами тюрьмы, но только не здесь. После чего мне было предложено пройти на краткосрочное свидание. Но тут я, что называется, «уперся рогом». Срок для предоставления очередного краткосрочного свидания еще не вышел, количество свиданий ограниченно, и если я пойду на внеочередную «краткосрочку», то тем самым нарушу права моего доверителя: после этого, в ближайшем будущем никто Борису краткосрочных свиданий больше не даст! Кроме того, я не являюсь Боре родственником. В случае проверки, самому начальнику тюрьмы придется объяснять, на каком основании он предоставил внеочередное краткосрочное свидание лицу, даже не состоящему в родстве с осужденным!
Все эти соображения я донес до господина Зейналова. Как мне показалось, он эти доводы воспринял адекватно и сам предложил мне пройти на встречу с заключенным Стомахиным… в качестве представителя организации, имеющей право на оказание осужденным юридической помощи. «У вас есть хоть какие-то корочки?» Спросил меня один из его помощников. «Какие-то» корочки у меня были. Целая пачка. Которую я и предъявил страждущим сотрудникам ФСИН. Пока они рассматривали мои удостоверения и снимали с них копии, мы с адвокатом Романом Качановым распределили между собой время встреч с Борисом. Сначала пошел я, на один час. Чтобы не отнимать время у адвоката, имеющего право на конфиденциальное общение со своим подзащитным. Затем, на три часа пошел адвокат.
Фото: Маргарита Ростошинская
Мое общение с Борисом прошло без каких-либо эксцессов. Мы обсудили все накопившиеся гуманитарные проблемы, Боря был очень опечален тем, что у него отобрали радиоприемник, придравшись к тому, что у приемника есть уюсби разъем и фонарик. Стомахин немного рассказал мне о своем быте. «Сидит» он по-прежнему один, у него в камере есть розетка, 2 кипятильника. Ему вернули отобранные после этапа вещи, отдали термобелье и носки из посылки (передачи). Так что пока у него есть одежда и он не мерзнет.
К дисциплинарной ответственности его пока не привлекали. В ШИЗО не помещали. По словам Бориса, в ШИЗО розеток нет, так что возможности пользоваться кипятком сильно ограниченны. Боря был опечален узнав, что журнал The New Times в бумажном виде так и не выходит. Он попросил, как только будет возможность продлить ему подписку на «Новую газету» и подписать его на журнал «Дилетант». Чем раньше, тем лучше.
На счет возможного нового уголовного дела. Пока проходит доследственная проверка. Приезжал дознаватель из Ставрополья, Борис отказался давать показания, со ссылкой на 51 ст. конституции. Якобы был донос из этого региона на некий украинский сайт, где был размещен материал за подписью Бориса Стомахина. Сам Борис говорит, что точно не писал ничего с таким названием. А мы все знаем, что Боря НИКОГДА не отказывается от своих авторских материалов! Так что все это напоминает мне попытку очередной фабрикации уголовного дела. Причем на совершенно пустом месте!
После меня, на встречу с подзащитным пошел адвокат Роман Качанов. Дальше, привожу его короткий пересказ произошедшего.
Конфиденциальной, встречу можно было назвать весьма условно. Никаких камер или прослушки адвокат не заметил, но у двери в помещение для встреч (т.н. адвокатской комнаты) стояла целая толпа сотрудников ФСИН и внимательно наблюдала за происходящим. Так как адвокат слышал все разговоры сотрудников, то он сделал предположение о том, что и его общение с подзащитным тоже было хорошо слышно наблюдателям. Впрочем, Роман иногда выходил из положения, переходя на шепот в ухо Стомахину. И Борис тоже «отвечал ему взаимностью». Фотоаппарат адвокату пронести разрешили. Но когда он только протянул к нему руку… воспользоваться им ему не дали. В помещение ворвалось полтора десятка оперативников и помешали адвокату работать с аппаратурой. Дескать, проносить фотоаппарат можно, а вот использовать его — нельзя! Вот так в этой тюрьме соблюдаются права адвокатов!
Адвокат Качанов не исключил, что возможно (ВОЗМОЖНО!!!) ему бы позволили сфотографировать какие-нибудь документы, просмотрев потом содержимое фотоаппарата, но сфотографировать самого Бориса (например для контроля его физического состояния, отсутствия телесных повреждений и т.д.) ему не удалось. Толпа охранников ему этого не позволила. А ссылки на нормы права никакого эффекта не произвели. Вот такие нравы в узилище, где сейчас находится политзаключенный Борис Стомахин!
Глеб Эделев,
координатор «Движения против насилия»
Норма права в тюрьме. Скоро все закончится.