В Москве прошла правозащитная конференция, на которой Алексей Соколов, директор Ассоциации «Правовая основа», рассказал присутствующим о бесправном положении заключенных в Свердловской области во время пандемии
19 мая 2022 года Москве прошла ежегодная правозащитная конференция под названием «Абрамкинские чтения», посвященная проблемам и реформированию пенитенциарной системы, в которой приняли участие представители Уполномоченных по правам человека разных регионов, НКО, представители адвокатского и юридического сообщества, криминологи и правозащитники, члены общественных наблюдательных комиссий. Участие в конференции было очным и путем видеоконференцсвязи.
В этом году тема конференции была: «Тюремная медицина в отсутствии реформ».
Алексей Соколов начал свое выступление с того, что даже во время пандемии он с коллегами по правозащитной деятельности — юристами Яной Гельмель, Ларисой Захаровой, адвокатом Романом Качановым, посещали и посещают исправительные колонии, где проводят юридические консультации заключенным. В рамках таких посещений в 2020 году была подготовлена Аналитическая справка, в которой правозащитники отразили основные проблемы, выявленные в ходе первых месяцев пандемии.
Алексей Соколов объяснил, что таким образом они разъясняют заключенным их права на получение квалифицированной медицинской помощи, на освобождение от наказания по болезни, на условия содержания, а также право не подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему человеческое достоинство обращению или наказанию.
Кроме этого, во время встреч с заключенными правозащитники собирают информацию о нарушении прав человека, анализируют её, подают жалобы и заявления в надзорные и судебные органы с целью защиты или восстановления нарушенных прав заключенных. Готовят аналитические доклады по нарушению прав человека в местах лишения свободы.
Как заявил Алексей Соколов, в условиях коронавирусных ограничений тюремная система Свердловской области фактически закрылась об общества.
Алексей Соколов: В самом начале пандемии мы направили письмо в ГУФСИН России по Свердловской области, в котором просили сообщить, какие мероприятия и меры предпринимаются тюремной службой в целях недопущения возникновения и распространения коронавирусной инфекции среди лиц, содержащихся в местах лишения свободы и сотрудников федеральной службы исполнения наказаний. Тюремная служба ответила отпиской, которую можно охарактеризовать несколькими словами: «Ничего мы вам не расскажем».
Во время пандемии все случаи смерти заключенных фактически были засекречены, хотя официально это не было объявлено, но тюремные власти не сообщали правозащитникам информацию о том, в связи с чем умер тот или иной заключенный.
Например, в ИК-47 г. Каменск-Уральский заключенный сообщил, что стал свидетелем убийства осужденного, смерть которого списали на коронавирусную инфекцию. Заключенный даже приводил фамилии убийц, которые также отбывают наказания в колонии и выполняют негласные приказы руководства колонии. На обращение правозащитников в ГУФСИН пришла простая отписка, что «Ваши доводы не подтвердились». А заключенного, который сообщил об убийстве человека в колонии, опросили те же лица, которые заинтересованы в сокрытии факта убийства.
В ЛИУ-51 г. Нижний Тагил, заключенный намеревался подать иск к ГУФСИН по Свердловской области о нарушении его прав исправительном учреждении, но внезапно скончался. При этом, заключенный не страдал какими-то заболеваниями, которые предполагают внезапную смерть. На письмо правозащитников в ГУФСИН по Свердловской области об этом странном случае смерти, поступил ответ из ФКУЗ МСЧ-66 ФСИН России, который можно назвать изуверским. «Без согласия умершего пациента мы не сможем вам предоставить информацию о его смерти», — писала тюремная служба.
Во время пандемии поступало много жалоб на отсутствие лекарств в колониях. Многие заключенные сообщали нам, что им не выдают лекарственные средства и им приходится заказывать у родственников необходимые препараты для лечения своих болезней, но не всегда лекарства принимали от родственников.
В ИК-46 г. Невьянск, фельдшер медсанчасти запретил заключенному в приеме лекарственных средств, которые привезла ему супруга.
В условиях коронавирусных ограничений самыми незащищенными людьми оказались тяжелобольные заключенные, которые длительное время не могли попасть к медицинским специалистам или пройти медицинское обследование, чтобы получить заключение о наличии у них заболевания, препятствующего отбыванию наказания, согласно перечню заболеваний, утвержденному постановлением Правительства Российской Федерации от 06.02.2004 г. №54 «О медицинском освидетельствовании осужденных, представляемых к освобождению от отбывания наказания в связи с болезнью».
Например, в ИК-6 г. Нижний Тагил (женская колония) заключенная Ч., не могла попасть в тюремную больницу более 10 месяцев. И даже судебное решение, по которому начальник колонии обязан был направить осужденную в тюремную больницу для проведения медицинского обследования, не исполнялось длительное время: с мая 2020 по март 2021 года.
А в ИК-47 г. Каменск-Уральский слепой заключенный А., не мог попасть в тюремную больницу более полутора лет. Жалобы о нарушении его прав ни к чему не приводили. Судебное решение о направлении больного в тюремную больницу не исполнялось с февраля 2022 по май 2022 год. По колонии заключенный передвигается с тактильной тростью, но тюремные медики установили заключенному остроту зрения 0,06, а в перечне заболеваний, препятствующих отбыванию наказания прописано, что острота зрения не должна превышать 0,05.
На действия тюремных медиков, которые занижают или искажают медицинские диагнозы заключенным поступает очень много жалоб от заключенных.
ЛИУ-51 г. Нижний Тагил, тюремные медики в своем заключении об отсутствии у тяжелобольного человека заболевания, препятствующего отбыванию наказания, указали диагноз: «туберкулезный спондилит», который является синонимом заболевания: «туберкулез позвоночника», но указанное медиками заболевание не входит в перечень заболеваний, препятствующих отбыванию наказания, в то время, как заболевание «туберкулез позвоночника» прописан в указанном перечне и дает человеку право на освобождение от наказания.
Тюремные медики наверняка знали об этом, но продолжали указывать синоним заболевания, а суд, на основании медицинского заключения, отказывал тяжелобольному человеку в освобождении. После нашего вмешательства, диагноз осужденному был выставлен правильный и суд его освободил. Теперь уже бывший заключенный проходит лечение в муниципальной больнице и получает всю необходимую помощь. Его жизни ничего не угрожает.
ИК-47 г. Каменск-Уральский, заключенный Игорь Ковалев, имеющий тяжелую форму заболевания, длительное время не мог пройти медицинское обследование для установления группы инвалидности. Заключенный передвигался с трудом, а его заболевание причиняло ему сильные боли. После нашего вмешательства, больного осужденного вывезли в тюремную больницу, где ему провели медицинское освидетельствование и установили группу инвалидности, выдав больному инвалидное кресло.
Но на этом беды заключенного не прекратились. При нахождении в тюремной больнице сотрудники ГУФСИН забрали у заключенного личные вещи. Фактически принадлежащее заключенному имущество выбыло из его владения. Однако, никто из сотрудников ГУФСИН, виновных в незаконном изъятии вещей заключенного не был привлечен к ответственности, а заключенному сообщили, что он имеет право подать гражданский иск в суд о возмещении ущерба.
Тут хочется отметить, что сотрудники колоний творят произвол не только в отношении заключенных.
В сентябре 2021 года я проводил юридические консультации заключенным в ИК-26 г.Тавда. Пять заключенных сообщили мне о нарушении их прав в колонии. Я всю информацию о нарушении их прав записал в своих документах — бланк опроса заключенного, которые впоследствии были изъяты оперативным сотрудником колонии. Опросные листы с записями о нарушении прав заключенных исчезли, но суд признал действия/бездействие администрации ИК-26, начальника ИК-26 П. Егоренко и ГУФСИН России по Свердловской области незаконными.
Очень сложно заключенным добиваться установления или продления группы инвалидности.
В ИК-62 г. Ивдель, заключенный Р., будучи на свободе имел III группу инвалидности, но, попав в уголовно-исполнительную систему, тюремные врачи занизили тяжесть его заболевания, указав в своем заключении иные сведения. На основании такого заключения, ГБ МСЭ г. Североуральска отказало заключенному в установлении группы инвалидности.
ИК-16 г. Краснотурьинск (женская колония), заключенная Д., у которой отсутствовала нижняя и верхняя челюсти длительное время не могла пройти медицинское обследование для установления группы инвалидности. После нашего вмешательства, осужденной установили III группу инвалидности. Правда, по медицинским показаниям, заключенная имела право на II группу инвалидности, и мы сказали об этом заключенной, но она была настолько рада получению социального пособия в связи с инвалидностью, что группа инвалидности её уже не интересовала.
Вообще, ИК-16 г. Краснотурьинск имеет дурную славу, т.к. в этой колонии умерщвляли больных осужденных и правозащитники готовили аналитические материалы по этому поводу, которые направляли в органы государственной власти и надзорные органы. Реакция была положительной только для начальника колонии – его повысили в должности, назначив заместителем начальника ГУФСИН России по Свердловской области. Никто из сотрудников колонии не был привлечен к ответственности за многочисленные трупы людей в государственном учреждении. Местный следственный отдел по г. Краснотурьинску СУ СК России по Свердловской области неоднократно выносил постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, которые, по жалобам правозащитников, отменялись вышестоящим руководством или судом, но и после этого сотрудники следственного отдела вновь выносили отказное постановление. Замкнутый круг.
В ИК-16 ограничивали права заключенных женщин на подачу обращений в органы государственной власти – от заключенных требовали предоставить доказательство, что у них на лицевом счету нет денежных средств, что являлось незаконным.
В этой, а также в других колониях, заключенным, кто обращался с жалобами в суд, было необходимо представить банковские реквизиты судебного органа для оплаты госпошлины. Банковские реквизиты для осужденных недоступны, но это не останавливало администрацию колоний и права заключенных на судебную защиту длительное время нарушались, пока не вмешалась прокуратура.
Также возникла острая проблема с освобождением от наказания с связи с болезнью для заключенных больных ВИЧ-инфекцией, у которых стадия заболевания перешла в тяжелую форму.
В пункте 7 Перечня заболеваний, препятствующих отбыванию наказания, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 06.02.2004 г. №54., указано, что право на освобождение имеют заключенные, у которых установлен диагноз: «Болезнь, вызванная вирусом иммунодефицита человека, в стадии вторичных заболеваний 4В в фазе прогрессирования и терминальной стадии» «Код по МКБ-10 В20-В24».
Согласно любым медицинским справочникам, стадия вторичных заболеваний 4В и терминальная стадия – две различные стадии ВИЧ-инфекции. Однако, практика сложилась таким образом, что из-за союза «и», который имеется в этом пункте (в не «или», «либо»), часто суды требовали, чтобы две указанные стадии ВИЧ-инфекции ставились в диагнозе одновременно, иначе, осужденных не освобождали.
Эта ситуация приводила к тому, что ВИЧ-инфицированные пациенты фактически лишались возможности освобождения для прохождения лечения в «гражданской медицине».
Осужденный Алексей Осипов столкнулся с такой проблемой и суды ему отказали в освобождении именно на этом основании – нет сразу двух стадий заболевания.
Правозащитники помогли Алексею Осипову обжаловать данный пункт Перечня в Верховном Суде РФ, который отказал в удовлетворении исковых требований, но внес разъяснение, что это две разные стадии заболевания.
Таким образом, правовая коллизия была устранена и больные заключенные, имеющие соответствующие стадии заболевания получили возможность освободиться от наказания в связи с заболеванием.
Нарушения прав больных заключенных на условия содержания были выявлены в ЛИУ-23 п. Сосьва, в которой расположена тюремная больница для мужчин и женщин.
Стационарные отделения больницы не оборудованы системой ГВС. Горячая вода подается за счет электрических нагревателей. В больничных палатах нет умывальников, притяжно-вытяжной вентиляции, кнопки экстренного вызова медперсонала. В туалетах не хватает умывальников, унитазов. Отсутствие холодной воды в туалетах – частое явление и в этих случаях используются ведра с запасной водой. Душевые комнаты для помывки больных заключенных в стационарных отделениях отсутствуют. На территории больницы имеется баня для больных заключенных, которая расположена в отдельностоящем здании. Больные заключенные посещают баню раз или два в неделю преодолевая расстояние в примерно 500 метров по улице, невзирая на холод или дождь.
На все наши жалобы Уральская прокуратура по надзору за соблюдением законов в ИУ давала ответы, что нарушений не выявлено, а заключенные, которые рассказывали о нарушении их прав в ЛИУ-23, после этого стали отказываться от встреч с правозащитниками.
Например, больной заключенный З., выразил желание обжаловать действия администрации ЛИУ-23 в судебном порядке, для чего выдал мне доверенность. Были направлены жалобы и составлено административное исковое заявление в суд, но после прокурорской проверки заключенный отказался от встречи со мной и отозвал свою доверенность.
При этом, тут необходимо отметить, как только больной заключенный стал жаловаться на условия содержания, администрация ЛИУ-23 во время лечения перевела заключенного из больничного стационара в отряд строгих условий содержания, т.е. в помещение, где заключенному по закону не разрешалось в дневное время пользоваться матрасом и постельными принадлежностями, а также совершать телефонные звонки. Фактически заключенный и дальше проходил лечение в тюремной больнице, но по документам он был в отряде строгих условий содержания и его права ограничивались по закону. Каково быть больным, но сидеть весь день на табуретке? Поэтому заключенный и отозвал свою доверенность.
ГУФСИН по Свердловской области такие методы давления посчитало законными.
В течение многих лет к правозащитникам поступают жалобы от заключенных, содержащихся в СИЗО-1 г. Екатеринбурга, о применении к ним физических методов стеснения (вязок) на длительное время, так называемая «карательная психиатрия».
Многие такие факты «вязок» вообще не фиксируются в соответствующем журнале и медицинской документации заключенных, хотя по закону медицинские работники обязаны это делать. Такая ситуация, например, в отношении заключенного З., который жаловался на применение к нему «вязок» в течение 3 дней (без развязывания). Есть случаи фиксации «вязок» на срок до 2 часов, хотя на самом деле они применяются на гораздо длительные сроки. Так, например, произошло с заключенным Б.
Правозащитники данные нарушения обжаловали в суде. При рассмотрении дела по иску заключенного Б. ни Верх-Исетский районный суд г. Екатеринбурга, ни Свердловский областной суд не обеспечили его право на участие в судебном заседании, сославшись на то, что он к моменту рассмотрения дела находился в психиатрической больнице, отбывая принудительные меры медицинского характера, а в ней нет системы ВКС, и к тому же обеспечен юридической помощью адвоката.
02 марта 2022 г. Седьмой кассационный суд отменил решения нижестоящих судов и направил дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции. Одним из оснований для отмены судебных актов послужило то, что право Б. на личное участие в судебном разбирательстве обеспечено не было.
Новое судебного разбирательство по делу Б. частично проходило в психиатрической больнице с участием Б. На данном заседании Б., находясь в здравом уме, полностью подтвердил все ранее изложенные доводы, но суд вновь отказал в удовлетворении иска.
Ещё одна острая проблема, которая была выявлена в ходе проведения юридических консультаций – увольнение с работы при временной нетрудоспособности.
Найти работу в колонии очень трудно и когда заключенные трудоустроены они держатся за свое рабочее место всеми силами. В последнее время в колониях Свердловской области участились случаи, когда осужденного, который направлен в тюремную больницу для лечения и ему выписан листок нетрудоспособности, увольняют приказом начальника колонии, а на его место назначается другой осужденный. ГУФСИН по Свердловской области считает, что такое увольнение законно.
В большинстве случаев, заключенные скрывают появившиеся у них первые симптомы вирусных или других заболеваний, чтобы их не уволили.
Свердловская прокуратура по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях отстаивает интересы ГУФСИН, но прокуратура Свердловской области, куда была направлена жалоба на бездействие прокурора встала на защиту прав заключенного.
Тут особо хочется отметить руководителей Тавдинской и Ивдельской прокуратуры по надзору за соблюдением законов в исправительных учреждениях — Д.А. Бурцева и Р.Г. Глухова, которые объективно рассматривают жалобы правозащитников и при выявлении нарушений закона принимают меры прокурорского реагирования.
Таким образом, считает Алексей Соколов, во время пандемии тюремная система Свердловской области закрылась от общества, а её сотрудники совершали действия, которые приводили к грубому нарушению прав человека. При этом, тюремная служба виновных в нарушении прав человека сотрудников учреждений в большинстве случаев просто выгораживала.
В заключение Алексей Соколов обращает внимание, что Общественная палата Российской Федерации на основании Федерального закона от 10 июня 2008 г. N 76-ФЗ «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания» назначила в Свердловской области 40 членов Общественной наблюдательной комиссии (ОНК), которые должны писать заключения о нарушении либо отсутствии нарушений прав человека после своих посещений мест принудительного содержания. Правда, таких заключений ОНК нет в свободном доступе и обществу о них ничего не известно.
В Свердловской области более 20 исправительных учреждений, включая СИЗО. В большинстве случаев заключенные не знают, что члены ОНК обеспечивают соблюдение прав заключенных в колонии. В большинстве случаев, заключенные не знают членов ОНК, но при беседах с правозащитниками сообщают, что к ним в колонию приезжают какие-то члены комиссии, которые дальше кабинета начальника колонии не ходят.
Вместе с тем, Алексей Соколов отмечает, что в ОНК Свердловской области действуют несколько членов ОНК, которые добросовестно относятся к волонтерским обязанностям, возложенным на них обществом, но их силы и время, затраченные на общественную работу по защите прав человека, настолько малы, что проблема с общественным контролем в колониях Свердловской области стоит остро.
Правозащитники Урала
